Три года после того, как «Западная» стала АООТ, пролетели быстро. На шахте за это время успешно провели реструктуризацию, сократили численность предприятия: вместо двух с половиной тысяч горняков, ныне здесь работало чуть более полторы тысячи. Причём никого не увольняли силой: кто-то ушёл на пенсию, кого-то перевели на другое производство; ряд подразделений вывели из своего состава, создав на их базе дочерние предприятия. Ушли с предприятия и те, кто нарушал трудовую дисциплину.
И, конечно же, много внимания уделялось внедрению новых технологий проходки и добычи угля.
В январе 1997 года Владимиру Ильичу Шахтину позвонили из Минэкономразвития Республики Коми и предупредили: «Готовьтесь к торгам. 48% акций вашего предприятия в соответствии с законом РФ, выносим на продажу. Но кто станет сособственником Вашей шахты, не знаем».
В ситуации, которая в России повсеместно случалась в те годы, нельзя было исключить, что купить акции «Западной» мог господин, далёкий от угольной отрасли, какой-нибудь залётный хлопец «в малиновом пиджаке». Такие парни тогда без разбору «загребали» в свои руки всё, что выносилось на торги. При этом ни правительство Республики Коми, ни компания «Росуголь» выкупать пакет акций «Западной» в тот год не могли по закону, и, разумеется, не планировали.
Владимир Ильич встретился с главой республики Коми Юрием Алексеевичем Губернаторовым, чтобы попытаться уговорить того забрать основную часть акций в республику. Но тот отказался: угольная отрасль – дело хлопотное, сложное. А, главное, закон тогда требовал: кроме тех акций, что оставались у государства (чуть более 25%), остальной пакет должен уйти к частным лицам. А заинтересованных лиц в республике (дело-то непростое!) в тот момент не нашлось.
– Тогда один выход – участвовать в торгах руководству предприятия, от которого в первую очередь зависит дальнейшая жизнь шахты? – высказался Шахтин.
И Юрий Алексеевич в тот момент директора поддержал. Он и сам понимал, что шахта с приходом туда человека со стороны вряд ли сохранит свой потенциал и выполнит стоявшие перед нею серьёзные задачи.
На торгах присутствовали, как и предполагалось, ещё два каких-то сомнительных претендента. Торги состоялись: около 38,5% акций выкупил Владимир Шахтин, взяв в банке кредит. Остальные 61,5% остались у государства в лице компании «Росуголь» (25%) и в коллективе (36, 5%). Шахта теперь именовалась – ОАО (открытое акционерное общество) «Шахта»Западная».
Новость не осталась незамеченной, сразу став «притчей в языцех». Особенно много разговоров она вызвала у того круга лиц в Инте, кто в городе и в угольной отрасли занимал высокие должности. Их это, видимо, задело больше всех.
Сменился тон публикаций и в городской газете «Искра» (главный редактор В.Г. Прудников). Из статьи в статью отныне им «педалировалась» тема: «Директор Шахтин – совладелец шахты». Что вроде как это плохо, неправильно и недопустимо. Почему плохо и так далее…? – аргументы не приводились…
Складывалось впечатление, что стань совладельцем «Западной» какой-нибудь неизвестный гражданин, прибывший со стороны, например, из Москвы или Санкт-Петербурга, то и темы бы не возникло, взяли бы журналисты, что называется, «под козырёк»: сработал бы вечно живущий в России провинциальный синдром – «ломать шапку перед столичным начальством».
Позже, в ходе дальнейших событий, этот «синдром» в нашем небольшом городке проявит себя неоднократно. И, в результате, столичные «варяги» с помощью ретивых местных «опричников», разнесут угольную отрасль Инты «в пух и в прах». К тому же те, кто придут позже, не будут знать специфику угольного дела, да и зачем им это, если производство их интересовало только как средство получения личной прибыли! Пока оно её, конечно, давало…
В редакции «Искры» могли это предвидеть? Могли!
Валерий Прудников – журналист был думающий, но будто щёлкнуло и в нём в самом тогда что-то… Видимо, психологически сложно было принять это неожиданное для того времени «событие», эту «смелость» хорошо известного ему директора. Который ходит по той же интинской земле, такой же, как ты, ровесник…
Правда и в том, что против мнения ряда руководителей, недовольных той «новостью», высказываться редактор не мог, поскольку от них зависело материальное положение газеты. Так чего ж не проигнорировать тот факт, что акции приобретены строго в соответствии с законами РФ, и роль директора в успехах предприятия, его бережное к нему отношение. Ну и что, что хорошо знали об этом, и писали не один год!
В общем, вот такая произошла скоротечная «перелицовка» мнения о руководителе «Западной» шахты…
Главная же причина, что заставила Шахтина приобрести акции – это желание СОХРАНИТЬ предприятие в условиях сложнейшей обстановки в стране, когда всё продолжало рушиться: производственные связи, экономика, денежная система. То, что он стал акционером, голову ему это не вскружило! Он понимал, что наличие акций давало директору в том хаосе определённый вес и динамизм для решения вопросов в шахтных интересах. И, между прочим, только усугубляло его ответственность перед предприятием и людьми. Тот, кто вложил в какое-либо дело много сил и всю свою душу, поймёт – о чём это я…
К слову, руководителей старой школы, которые, по-прежнему, продолжали думать, в первую очередь, о деле, о предприятии, о коллективе, встречалось в те годы ещё немало…
Кстати, много позже услышу я от простых москвичей, работавших в годы приватизации на крупных предприятиях Москвы (пока их окончательно не разрушили), как у них проходило то, первоначальное акционирование предприятий, и кому повезло с руководством:
– Акции у нас передавались справедливо: с учётом статуса, вклада каждого в развитие предприятия и его поддержание, учитывали стаж работы и отношение к ней. И никаких разговоров, и возмущений у нас не было…
Конечно, по стране известны и другие примеры акционирования – прямо противоположные. И их, к несчастью, было в разы больше. От этого шло и общее недоверие…
Ещё важная деталь. Наши журналисты и те, интересы кого они представляли, хорошо знали, что приобретение акций северного угольного (тогда убыточного) предприятия, сразу путь к дивидендам не откроет. Чтобы вывести его в прибыльное состояние, требовались серьёзные усилия. И не один год!
Но мышление, психология резко менялись в 90-е годы, и особенно у мужчин. Воображаемая «выгода», лёгкие доходы, «бабло» (прости, Господи!) кружили головы. Во всём виделся только «злой умысел».
Как позже скажет сатирик Михаил Задорнов: «Мужики теперь говорят только о «бабках» … Даже о бабах вспоминать перестали!»
Надо признать, что, внимательно наблюдая из нашей глубинки, как в России внедряется в экономику «капитализация», как используются, ниоткуда вдруг возникшими «олигархами», открывшиеся для них в эпоху Ельцина «коммерческие возможности», – воспринять нормальным поступок интинского директора было действительно сложно. Народ ещё психологически не готов был «переварить» столь скоротечный переход страны к капитализму и к частной собственности.
70 лет он жил в другой реальности и совсем не был уверен, что «хозяин о предприятии лучше позаботиться». Да и слово это – «хозяин» отталкивало, не принималось. Полагаю, именно отсюда – как психологическая защита – истоки сразу же возникшего осуждения, поиска в этой истории только негатива, и, как извечно бывает, – поливание грязью.
Стал акционером пакета – уже виноват! Так не украл же акции, не отобрал, не «отжал», а купил, взяв кредит! Всё равно – «виноват»! Потому что в Инте был первым, кто посмел сделать это.
А ещё думается, что ничем, кроме зависти, не объясняется та информационная война, что вдруг началась тогда против Шахтина. Как и неоднократные попытки отнять у него эти акции впоследствии… Ох, уж эта зависть! Она всегда тут как тут, всегда начеку! Так и ходит рядом…
***
В России многое происходит от чувств: и хорошего, и плохого. Классики русской литературы в своих произведениях даже уверяют нас, что это «особенность русской души»: то добросердие и долготерпимость, то вдруг тут же – ненависть, злоба и злословие. …И что «душа», «чувства» и странные, необъяснимо откуда возникающие вдруг рядом с этим «бесноватые» поступки человека – дескать, это так связано! Но почему так-то? В нашей-то православной стране?
Когда я была молодой, часто сталкивалась с людской завистью. Видимо, было чему во мне завидовать. Сама же я не понимала причину иногда вдруг, на ровном месте, возникавшего ко мне недружественного отношения. Приведу один удивительный сюжет ещё в бытность моей работы секретарём горкома комсомола.
Сижу в кабинете, стук в дверь. Откликаюсь:
– Входите!
Заходит молодая женщина, оказалось –комсорг учительской организации одной из школ. Увидела меня, увидела впервые, и по лицу её как будто чёрная тень пробежала…
Позже мы с той учительницей столкнулись в школе № 4, где я работала директором. Коммунисты избрали её парторгом, и она в самом начале моей работы здесь всячески демонстрировала мне своё неприятие. На ровном месте, не по принципиальным вопросам…
Только спустя несколько лет, в период борьбы против моего избрания секретарём горкома партии со стороны группы учительского «меньшинства» (они поддерживали прежнего секретаря), та парторг выступила в мою защиту, нашла в себе силы изменить отношение. Это был поступок, вызвавший у меня огромное уважение.
Так что же это было в самом начале наших отношений? С этой умной, честной, в тот момент одинокой женщиной? Тогда я терялась в догадках…
Только с годами, пройдя череду жизненных испытаний, многим прежним догадкам нашла я простые объяснения, поскольку уже знала наверняка, что есть это всё: и подлость исподтишка, и нелюбовь к успешным людям, и зависть к ним. Поплачешь в подушку от нанесённой обиды, ну и ладно. Хотя, не скрою, моё отношение к окружающим со временем, конечно же, стало менее восторженным.
***
А водоворот событий, в которые попадёт мой муж, человек, безусловно, умный, яркий, цельный, деловой, только укрепит моё мнение – успешных людей у нас не любят!
В связи с этим вспоминается фраза Александра Степановича Ступакова, долгие годы – директора школы №5 и председателя Совета директоров интинских школ, сказанная им как-то в ГОРОНО на совещании:
– Вы разве не замечали, что голову тех, у кого она выше общего ряда, так и хочется отсечь. Чтобы, так сказать, не мешала гармонии взгляда…
Забегая вперёд, отмечу – из-за тех акций у Владимира Ильича крови будет «испито» много: раскачают против него «общественное мнение» интинцев, начнутся суды… Дело дойдёт до Верховного суда Российской Федерации, который в очередной раз и окончательно признает приобретение акций законным.
Но успокоится «истеблишмент» в городе и в республике Коми только тогда, когда отберут у него шахту и окончательно погубят её…
Печальный рассказ об этом ещё впереди…
Вернусь к событиям на «Западной». Слушая рассказы мужа о том, какие на шахте произошли перемены, я искренне радовалась. А уж когда и сама там поработала, то прониклась к предприятию, буквально, родственной нежностью…
В сентябре 1995 года меня пригласили сюда возглавить отдел информации и связей с общественностью. Тогда только что появилась эта должность в связи с обретением шахтой самостоятельного статуса.
Не скрою, я очень волновалась: Как-то примут меня люди? И вполне представляла себе, что они имеют право относиться ко мне настороженно, в первую очередь, как к жене директора. Но мой приход в коллектив прошёл без каких-то особенностей, к моему появлению здесь отнеслись спокойно.
Начали мы с того, что вместе со специалистом отдела Валентиной Герасименко (перешедшей к нам из газеты «Искра») приступили к выпуску внутришахтной газеты «Вестник».
Несколько лет до этого на шахте издавалась не очень большая по объёму, но чрезвычайно популярная в городе газета «Горняк». Главным редактором её работал Егор Кокшаров, умный, грамотный журналист.
Егор Петрович, будучи депутатом Верховного совета Коми АССР (где, к слову, в тот созыв они вместе с Владимиром Шахтиным представляли интересы Инты, там теснее и познакомились), активно реагировал на события, происходившие тогда в стране; и газета «Горняк» была весьма политизирована. Но за два года до моего прихода на шахту Егор вместе с семьёй выехал на свою родину, в город Сыктывкар.
Наш же «Вестник», в отличие от «Горняка», ставил перед собой задачи поуже, скромнее: информировать работников шахты о том, что происходит в рабочем коллективе, на производстве.
Тем более что рассказывать было о чём: набирала силу реструктуризация предприятия, появлялось много разных новаций, о которых коллективу важно было знать. И информационных поводов, в том числе сообщать об успехах «Западной», было более чем достаточно…
Шахта в то время, по-прежнему, считалась одним из лучших предприятий в городе, устроиться на работу сюда было теперь также сложно, как когда-то на шахту «Капитальная». И наш отдел «информации и связей с общественностью», в полной мере реализуя свои PR-задачи, не только выпускал «Вестник», но и стал рассказывать в разных СМИ о достоинствах предприятия, о его производственных достижениях.
А делать-то этого не следовало, поскольку твои успехи раздражают, и возникает нездоровый интерес со стороны разных «дельцов» из числа конкурентов, да и во власти.
Мы же были молодые и неопытные «пиарщики» и мыслили, отживающими свой век, советскими представлениями о жизни. Так что вскоре я стала свидетелем событий, от которых до сих пор болит душа…