Преобразование объединения «Интауголь»
Не только стачкомы участвовали в преобразовании великой страны – Союза Советских Социалистических Республик. Начало новой эпохи в СССР под названием «перестройка», процессы обновления всё активнее захватывали разные стороны жизни, естественно не обошли они и промышленность. При этом Инта и здесь оказывается впереди многих других городов.
Прошло полгода после того памятного митинга в июле 1989 года, а уже 1 января 1990-го объединение «Интауголь» в результате вполне демократического голосования директоров шахт и угольных предприятий, входивших в Совет объединения, было реорганизовано в концерн. По итогам ещё одного голосования в тот день Совет объединения
«Интауголь» отправил в отставку генерального директора Николая Степановича Плоцкого, а на его место был избран более молодой его заместитель — Борис Владимирович Борисанов. Совет действовал, по-революционному, жёстко, смело. Плоцкий, оставшись без работы, покинул Инту.
На том же Совете директоров приняли устав нового органа управления угольной отраслью в Инте, получившего название «концерн». Инта в тот период — город молодых руководителей шахт, каждому до или чуть больше сорока лет. Азарт перемен охватил все сферы жизни не только в столице СССР, но и в нашей провинции: внизу действуют профсоюзы, наверху — руководители предприятий.
Интересно, что соседний город Воркута на такой эксперимент в своей базовой — угольной отрасли — не пошёл. Объединение «Воркутауголь» продолжало работать без структурных преобразований. И, в целом, в Министерстве угольной промышленности СССР тогда было создано всего три концерна. Их создание, конечно, было чистой воды экспериментом, в котором просматривалась и заинтересованность Москвы.
Вот как описывал подобную историю в газовой отрасли Рэм Вяхирев, давая свое последнее интервью журналу Forbes. (Вяхирев возглавил правление «Газпрома» в 1992 году после ухода Черномырдина в правительство).
«Я говорю — дайте нам место, чтобы людей посадить концепцию концерна писать. Нам выделили одну из подмосковных дач, которую раньше какой-то вождь военный занимал. Старшей Черномырдин назначил [Евгению] Селихову (отвечала за экономические вопросы в министерстве — Forbes). И вот они там сидели несколько месяцев, даже домой не ездили. Крикнут — я к ним бегу. Они что-то расскажут, а я к Черномырдину –докладывать. Хороший документ у нас получился, я считаю. Там все основные вещи корпоративные были расписаны, устав. Борис Ельцин подписал указ о приватизации «Газпрома» в 1992 году. В федеральной собственности Ельцин закрепил только 40% акций концерна (из них право голосовать 35% получил менеджмент «Газпрома), около 48% было продано населению (из них около 15% приобрели работники газовой отрасли), ещё 10% за приватизационные чеки выкупил сам «Газпром» (этот пакет концерн должен был продать для финансирования строительства газопровода «Ямал-Европа»). Это интервью опубликовано в журнале «Forbes» 11.09.2012 г.
Новое руководство концерна «Интауголь» действовало также в соответствии с инструкциями из Москвы, под патронажем двух министерств СССР — Министерства экономического развития и Министерства угольной промышленности. Предполагалось, что посредством концерна угольные предприятия вместе, не разрывая налаженных связей, подготовятся и перейдут к рыночной экономике. В общем, вполне здравая для того момента идея.
Спустя шесть месяцев, то есть в июне 1990 года, в законе СССР «О предприятиях в СССР», а ещё через год — в законе РСФСР «О предприятиях и предпринимательской деятельности» (май 1991 года) появилось чёткое определение этой производственной структуры — «концерн».
Признаться, внедрение в советскую промышленность концернов — «крупных объединений КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ предприятий с децентрализованной системой производственного управления и централизованными капиталовложениями» (словарь Ю.А. Москвина) в СССР стало тогда делом удивительным и неожиданным.
Народ знал, что социалистическая (общенародная) форма собственности всякие «концерны», «синдикаты», «тресты» отторгала ещё со времен отмены НЭП-а (с 20-х годов прошлого столетия). Теперь же получалось, что при Ельцине государство, принимая новые законы, само инициировало и узаконивало переход к капиталистической форме собственности угольных (и не только) крупных промышленных объединений, которые при социализме были частью общегосударственной собственности. Других форм собственности в промышленности СССР просто не существовало.
Правда, в тех законах СССР (июнь 1990 года) и РСФСР (май 1991 года) пока ещё записано, что «концерн — это объединение на добровольной основе самостоятельных предприятий».
Формулировки про «капитализм» отсутствуют. Советский народ к такой стремительной смене реальности (жили то до этого почти шестьдесят лет при общегосударственной собственности, а перестройка шла всего пять лет!) ещё не был готов.
Вот и решили действовать постепенно. При этом в вышеупомянутых законах уже прописаны новые понятия: «добровольная основа» и «самостоятельность предприятий», чего при социализме не допускалось.
Только спустя несколько лет в указах президента России Бориса Ельцина появится то самое определение концерна: «Концерн — крупное объединение капиталистических предприятий с децентрализованной системой производственного управления и централизованными капиталовложениями». К тому времени частная собственность в стране уже вполне займёт свою нишу, более того, станет определяющей.
А тогда, в 1990 году, в разных отраслях (я пишу об угольной), законодательным путём министерства стали внедрять новую форму существования промышленных предприятий — пока только с элементами самостоятельности. Теперь функции продажи угля частично передавались шахтам.
Но и средства на дорогостоящее шахтное оборудование шахты теперь обязаны были изыскивать сами. Хотя «де-юре» всё ещё сохранялись дотации из Москвы на социальные нужды и оборудование. Вот только поступали они из столицы всё реже. Естественно, чтобы выживать, угольные предприятия стали активно искать себе потребителей угля самостоятельно. Самостоятельно им и торговать.
Аппарат объединения «Интауголь» во главе с Борисом Владимировичем Борисановым, судя по публикациям в городской газете «Искра» того периода, обозначал главную ИДЕЮ создания концерна, в состав которого входило около 30 интинских предприятий (угольной, обогатительной, строительной промышленности и даже сельского хозяйства), так — СООБЩА подготовиться к переходу к рыночной экономике.
Но именно сообща этого сделать и не получилось. Отныне такие понятия как «общий», «общественный» выходили из обихода. Каждое предприятие в новых экономических реалиях, к слову, создаваемых Москвой, было поставлено в условия борьбы только за собственное выживание. Начался процесс, к которому были не готовы, в том числе, руководство концерна.
Чтобы не быть голословной, приведу цитату из отчёта генерального директора концерна «Интауголь» Бориса Владимировича Борисанова по итогам 1990-1991 годов, опубликованного в городской газете «Искра»:
«Анализируя первые результаты деятельности предприятий и организаций концерна, приходишь к выводу — желаемое не воплотилось в действительное. Объединившись для решения общих производственных и социальных задач, более или менее в приличном объёме решались только социальные вопросы. Из производственных проблем не решалось и не решается ни одной», (газета «Искра, 20 июля 1991 года.)
Хотя Борис Владимирович сгущал краски. Да, шахты, попав в новые для себя условия хозяйствования, что называется, порою «кувыркались». Однако, руководители шахт тогда были, хотя и молодыми, но вполне опытными и, по-хорошему, честолюбивыми управленцами. Они не сидели в ожидании чуда сверху, хорошо понимая, что зарплата работникам, оборудование и прочее, напрямую теперь зависят от их действий, от того, как будет продаваться уголь и будет ли он востребован.
Анатолий Семёнович Самсонов (шахта «Капитальная»), Виктор Иванович Выскребенцев (шахта «Глубокая»), Владимир Ильич Шахтин (шахта «Западная»), Олег Игоревич Кукушкин (шахта «Интинская»), Владимир Александрович Шмелев (шахта «Восточная») — все они действовали вполне в соответствии с уставом концерна; кстати, разработанным по инициативе и под руководством самого Бориса Борисанова, правда, совместно с московскими специалистами из соответствующих министерств.
Управлять из концерна руководителями шахт стало сложнее, это да, поскольку в уставе чёрным по белому было записано: «Исполнительному аппарату концерна «Интауголь» запрещается вмешательство в оперативную деятельность предприятий». Или, например, — «Вопросами безопасности концерн занимается только консультативно». Ещё совсем недавно, находящиеся в полной зависимости от решений объединения по любым вопросам, угольные и другие предприятия, бывшие до этого в его составе, в концерне стали самостоятельными.
Тесная взаимосвязь между объединением «Интауголь» и шахтами разрывалась, претерпевала глубочайшие изменения. Правда, господдержка угольным предприятиям всё ещё поступала через концерн, а делил он её по своему разумению. На этой почве иногда между концерном и руководителями шахт возникали конфликты. Главное другое — переход к рыночным отношениям, где «каждое предприятие работает на себя» уже вполне заработал и на интинской земле.
При этом создание концерна обрушило на город социальную проблему. Инта — моногород, где основная отрасль — угольная. Каждый посёлок, как правило, создавался вокруг той или иной шахты. В шахтёрских посёлках было всё своё: дома культуры, детские сады, спортивные сооружения, библиотеки, даже магазины.
Большей частью городской инфраструктуры до этого управляли объединение «Интауголь» и профсоюзные организации. Теперь же концерн стал передавать городу социальные объекты и учреждения общего городского пользования: Центральный Дом Культуры шахтёров, Управление детских дошкольных учреждений, городской спортивный комплекс с бассейном, жилищный фонд и так далее. Вскоре отказываться от социальных объектов стали и профсоюзы.
Только руководство шахт не могло себе позволить сбрасывать со своего баланса поселковую инфраструктуру, тесно сросшуюся с каждым предприятием. Надо сказать, что социальные объекты концерна
«Интауголь» передавались городу под контролем Минэкономики СССР, поскольку дальше предполагалась, что под своё крыло их возьмёт государство, то есть какое-то время будет под них присылать в город дотации. Ещё позже они действительно перейдут в муниципалитеты.
Так что с начала 1990 года капиталистический рынок плотно входил в жизнь нашего северного города, а чем обернутся эти процессы для Инты и её жителей, никто до конца в то время не понимал и не догадывался.
