Глава 3. Посёлок Инта. Коми АССР
Прибыли мы в посёлок Инта Коми АССР в декабре 1951 года. Стоял дикий мороз. Мама рассказывала, что одежда была так себе, а на улице 45 градусов ниже нуля. До посёлка Предшахтный доехали в теплушке, а там пересели на грузовик, что довёз нас до штаба армии. Утром семью офицера Логинова разместили в барачном доме на двенадцать семей с общим коридором, печным отоплением и удобствами во дворе, в так называемом «4-м посёлке». Сегодня это начало улицы Куратова.
Наша комната была угловой, а морозы стояли такие, что ситцевый коврик над кроватью родителей к утру примерзал к стене и покрывался снежной крупой. Было много крыс и мышей. Папа, чтобы они по мне не бегали, укладывал меня спать ночью на обеденном столе, — тот стоял посреди комнаты.
Вспоминали родители об этом, посмеиваясь. Молодость и любовь отодвигали на задний план бытовые неудобства. К тому же мои родители не были нытиками, добросовестно работали, а вскоре обзавелись друзьями, в основном, это были такие же семейные молодые пары.
Мне было года четыре, но я хорошо помню, как в праздники мы всей семьей ездили в гости на деревянных санках с длинными полозьями за пять километров в посёлок Военный. Автобусов тогда в Инте не было. Кто-то из родителей, то мама, то папа по очереди садился в санки, усаживая меня на колени, а другой –бегом мчал нас по дороге, потому что иначе мёрзли ноги. Только ослепительно белый снежок уютно хрустел под ногами. И мороз нам всем был не страшен.
Отец служил в медсанчасти старшим фельдшером в звании лейтенанта. Обслуживал военнослужащих гарнизона, которые охраняли пять зон лагеря. Мама вскоре после приезда в Инту поступила на работу в Проектную контору, позже преобразованную в филиал «ПечорНИИпроекта» (головная организация находилась в Воркуте), сначала копировщицей, а вскоре была назначена заведующей хозяйством, да так и проработала здесь вплоть до выхода на пенсию.
Основная задача отца в военчасти посёлка Инта, как и в Хабаровском крае, состояла в том, чтобы обеспечить здоровье офицерско-солдатского состава. Работал он всегда добросовестно, но при этом попадал, как не странно, и в неприятные ситуации. Один такой случай помню из рассказов родителей: 1954 год, зима, стояли морозы до 25-30 градусов, выводить солдат на тренировочные лыжные пробежки при температуре воздуха ниже 22 градусов не допускалось.
Однако какой-то вышестоящий чин, не приняв во внимание возражения отца, распорядился вывести солдат из казармы на занятия. В итоге десять человек отморозило ноги. Это был скандал, который мог стоить тому офицеру карьеры и звёздочек на погонах. Когда стали разбираться, то проблему спустили до «стрелочника» (фельдшера), то есть отца. Его обвинили в том, что, якобы, это он не досмотрел. Отец в то время готовился вступать в партию, и ему было отказано. Мне помнится, что эту несправедливость он не воспримет. Не поймёт. И нет — нет, да и будет вспоминать тот случай. После истории с крапивой в его далёком детстве он, мне думается, всякую несправедливость станет воспринимать особенно обостренно.
В целом же служба в войсках МВД давала семьям военных, безусловно, определённые привилегии. Хороший заработок, хорошие продуктовые наборы. Мама вспоминает, что впервые за всю жизнь они перестали голодать: её кухонная полка была полна консервов с лососем и мясной тушёнкой. Правда, жильё отцу трижды предоставляли так себе.
Сначала это была комната в бараке на улице Куратова. Отопление там — печное, благо угля в шахтёрском посёлке хватало, а удобства, само собой, располагались на улице. Потом нас поселили в двухэтажном щитовом доме в посёлке Западный, тоже с печным отоплением и без удобств, но хорошо, что на втором этаже. Жить стало теплее. Спустя два года выделили комнату в общем коридоре первого этажа в деревянном двухэтажном доме с центральным отоплением, но с удобствами, по-прежнему, на улице. Правда, дом стоял в центре города, на улице Кирова, дом 30-а. Там мы прожили пять лет, туда к нам приехала бабушка Татьяна и какое-то время жила с нами, там же в 1954 году родилась моя сестрёнка Люда.
Почему-то именно тот дом, из далёкого моего детства, и та наша комната долго потом мне снились. И непременно в этих снах, именно в ту нашу комнату, станет приходить ко мне бабушка Таня. Наверное, потому что именно в этом доме продолжала жить её душа и искала нас после смерти. А может быть, через меня, свою старшую внучку, бабушка испрашивала прощения у своей дочери — моей мамы за то, что когда-то бросила её вместе с братом — совсем маленькими.
Надо сказать, что моя мама — добрая и ответственная душа, каждое лето, как только сходил снег, то есть, где-то в июне, а за лето не один раз, ходила на могилку к бабушке, ухаживая за нею, пока жила в Инте. Хотя обида на мать у неё так и не пройдёт. Своего брата Ванечку Балакирева, направленного, по слухам, в детский дом города Орехово-Зуево, моя мама искала всю жизнь, написала сотни обращений в разные инстанции. Увы. След его так и затерялся в недрах беспокойного довоенного времени нашей страны.
Судьба моего отца складывалась, как и у всех, — под влиянием происходивших тогда событий. В 1954 году, после смерти Сталина, а точнее, после разоблачения Берии, началась массовая амнистия и реабилитация политзаключённых. Надобности в таком составе военных в интинском гарнизоне уже не было. Почти в один день без привычной службы в армии остались сотни солдат и офицеров, в том числе, до десятка бывших медиков Интинского гарнизона. Начиналась новая, непривычная жизнь на гражданке, где другие правила взаимоотношений, господство несколько иных ценностей. Помню, в то время у отца часто собирались бывшие офицеры и подолгу говорили о том, что происходит в стране.
Вскоре после демобилизации отца приняли фельдшером в медпункт шахты «Капитальная», где он проработал почти десять лет, когда директором этой шахты был Семён Наумович Штипельман.
***
Об этом ярком, неординарном человеке считаю своим долгом написать отдельно. Во-первых, потому что Семён Штипельман — один из тех руководителей послевоенного времени, у кого слово не расходилось с делом и тезис «раньше думай о Родине, а потом о себе» не был пустым звуком.
Попов Анатолий Яковлевич, первый секретарь горкома партии; Богданович Григорий Григорьевич, главный геолог Интинской ГРЭ; Горев Виктор Алексеевич, директор шахты «Пионер»; Шехунов Александр Федорович, директор совхоза «Большая Инта» (всех не перечислить!) — это была команда единомышленников, создавших в короткие сроки на базе бывшего минлаговского посёлка процветающий город шахтёров. На таких людях держалась страна, сумела восстановить разрушенную войной промышленность и развивать её дальше.
Я была школьницей, но хорошо помню, что об этих руководителях взрослые в те годы отзывались с большим уважением. Созданное ими в промышленности и в социальной сфере Инты (под руководством Морозова Ивана Павловича, Попова Анатолия Яковлевича и Штипельмана Семёна Наумовича) в далёкие шестидесятые — начале семидесятых годов стало залогом успеха угольной отрасли нашего моногорода ещё на десятки лет.
К сожалению, спустя годы, промышленность Инты в составе Печорского угольного бассейна не впишется в реалии сегодняшнего рыночного времени…
