Еще шёл суд, а на шахте уже был издан приказ «О сокращении численности штата», согласно которому ликвидировались должности: генерального директора (В.И. Шахтин); директора по коммерческой деятельности (Шамрай Б.С.) – поскольку продажу угля и приобретение оборудования передали специалистам из «Интауголь»; руководителя отдела информации и связей с общественностью (Шахтина Т.Г. Я вернулась на эту работу из ЦИСО «ИУ» на шахту вслед за мужем) и специалиста отдела (Ю.А. Бондарь)
Когда из всего коллектива демонстративно сразу же были уволены эти четыре вышеназванные персоны, разумеется, никто не удивился, в том числе и сотрудница моего отдела, очень добросовестная, с большим достоинством девушка – Юлия Бондарь.
Ей предложили какую-то работу на шахте, но она, из солидарности со мной, ничего мне не рассказывая, стараясь не расстраивать, наотрез отказалась и уехала в Москву.
Шахтину и Шамраю, дабы соблюсти формальности, тоже предлагали должности, что-то вроде горных мастеров. Они отказались, потому что понимали всю фальшь этого предложения. Борис Семёнович Шамрай вместе с женой Наталией вскоре покинули город.
Что касается меня, то ещё в декабре 2000 года, сначала в связи с обострением бронхита, а с января 2001 года с подозрением на туберкулёз, меня стали лечить в Инте, а потом в Москве. Полгода мне было не до всех этих разборок, хотя информация о том, что происходило на шахте, до меня доходила, но, к счастью, как через толстое стекло. Иначе организм не выдержал бы – лечение проходило трудно. Меня, буквально, «корёжило» от медицинских препаратов, так как под их воздействием стал болеть желудок, а ещё – в тубдиспансере в Москве при обследовании бронхов занесли один из стафилококков. В общем, было невесело. В результате, моё увольнение несколько задержалось, что чрезвычайно раздражало новое руководство (Потловатый).
А что Владимир Ильич? Несмотря на все попытки деморализовать его, он не был сломлен и не опустил руки.
Вместе со своим другом и коллегой – Владимиром Владимировичем Федановым, находясь уже в Москве, продолжал бороться за сохранение шахты. Оспаривал в судах неправомерное решение о банкротстве предприятия. (К слову, через год суд признает, что дело о банкротстве было начато незаконно!)
Они встречались с чиновниками разных государственных структур в Москве, в Северо-Западном представительстве президента России, то есть с теми, кто, казалось, должен был бы озаботиться происходящим в Инте, и с позиции государственного подхода – быть заинтересованным сохранить одну из лучших угольных шахт страны. Передавая документы, на цифрах Шахтин доказывал: шахту ещё можно спасти, у неё отличный потенциал, и что на самом деле – на предприятии идёт не «оздоровление», а разрушение крепкого хозяйства.
Но реакция «наверху» была вялая. Это в Инте горняки привыкли к мысли, что добываемый ими длиннопламенный энергетический уголь – стратегический запас страны, который всегда будет востребован. И что шахты надо сохранять, если вдруг (не дай Бог!) война или проблемы с газо-нефтедобычей…
А в Центре страны интереса к трудно добываемому топливу и затратному производству уже не было никакого, поскольку, как говорится, государственная «концепция» изменилась…
***
На шахте же в это время новое руководство в лице Михаила Дьконова с управлением такого крупного угольного предприятия, как «Западная», явно не справлялось. Разрушать-то всегда проще, создавать – значительно сложнее! Вскоре подтвердилось, что и задачи – «оздоровить» предприятие и преумножить его потенциал – перед Дьяконовым не ставилось. Его роль сводилась к созданию на базе ОАО «Шахта «Западная» нового акционерного общества, а его капитал использовать в интересах лиц, сидящих в «Интауголь».
Чтобы не быть голословной, приведу лишь некоторые примеры дьяконовского управления. Приступив к работе, он тут же ввёл запрет на исполнение специалистами шахты действующих здесь до этих договоров «О продаже шахтного угля» и «Об обеспечении предприятия материально-техническими ресурсами». В результате, отдел сбыта, не понимая логики этого запрета, вынужден был уголь не продавать, и вскоре деньги на зарплату и материально-техническое снабжение поступать на шахту перестали. В это время сам Дьяконов на предприятии отсутствовал, поскольку у него, как у руководителя республиканской службы банкротства, и других дел хватало… На звонки же специалистов шахты не реагировал.
Прошёл месяц. И тогда Михаил Александрович даёт, наконец, поручение соответствующим службам продолжить отгрузку угля потребителям, а средства от этого – использовать на приобретение остро необходимого оборудования. На шахте в это время в состоянии «перехода» – две лавы. Требовалось докупать много чего: оборудование, материалы, инструменты. Но новая странность: поручение-то он вроде дал, однако, в нарушение принятых на себя обязательств руководителя, не выдал доверенностей на исполнение этих поручений.
Например, устно поручил финансовой службе привлечь на шахту 12 млн. рублей, чтобы выплатить заработную плату коллективу, но при этом отказался дать им соответствующую доверенность. В результате, это поручение становится невыполнимым. На шахте не знают – плакать или смеяться, наблюдая эти действия нового «руководителя»; к такой несерьёзности здесь не привыкли. Народ стал возмущаться, готовиться к забастовке.
А тут ещё на одном из совещаний Дьяконов заявил, что ввод лав № 809 и № 1119 планируется осуществить не в феврале и марте, как было предусмотрено предыдущим руководством, а в апреле и июне 2001 года. Тогда работникам «Западной» становится окончательно понятно, что у нового руководителя нет заинтересованности, дабы шахта вновь начала давать большой уголь.
И эти, на первый взгляд, «некомпетентные» действия Дьяконова подтверждали – он пришел не помочь предприятию преодолеть трудности! Наоборот. Его задача – обеспечить реализацию СХЕМЫ его отъёма у акционеров (об этом и писал аналитик А. Грушецкий) и, передавая продажу её угля конкуренту – «Интауголь», намеренно увеличивать долг шахты перед ним.
Ситуация же отсутствия денег на зарплату создавалась искусственно, чтобы подтолкнуть доведенных до отчаяния шахтёров на крайнюю меру – забастовку, то есть остановку производства. Это позволило бы обвинить их же самих в развале предприятия, чтобы не платить зарплату. Действуя целенаправленно, Дьяконов изменил и сроки ввода лав с целью – сорвать выполнение программы «финансового оздоровления».
Зачем предприятие выводить на нормальный режим работы, если стоит задача – быстрее подвести его к «конкурсному производству», то есть к распродаже активов. После собрания трудового коллектива, на котором работников по существу принудили проголосовать за кредит от шахтоуправления «Интауголь», прошло полтора месяца, но обещанных Дьконовым и Баскаковым денег (10 миллионов), шахтёры «Западной» так и не получили. Задолженность по зарплате и другим выплатам увеличилась и составила уже 15 миллионов 387 тысяч рублей.
27 февраля 2001 года на стол внешнего управляющего легло 89 заявлений об отказе от бессмысленной, неоплачиваемой работы.
Вот как в газете «Новый канал» комментировал эту ситуацию на шахте её профлидер Владимир Солнышкин:
«Нет никаких гарантий, что деньги на шахте появятся. Фактического перечисления средств на счета работников не производится. Тем более удивительную картину можно наблюдать на аварийных складах «Западной», где в пик зимнего сезона лежат никем и никак не реализуемые 40 тысяч тонн угля.
А ведь уголь, это к тому же легко воспламеняющаяся порода, и при хранении огромной массы нижние слои разогреваются. Возгорание может произойти в любой момент».
***
В марте 2001 года Дьяконов представил, наконец, свой План внешнего управления ОАО «Шахта «Западная»: добычу угля снизить на 50%, персонал сократить на 22%, создать на базе шахты новое юридическое лицо, распродать её активы. Любопытно, что основной доход шахты (80%!!) предполагалось получить в виде господдержки (291 миллион рублей). В то время как в предыдущий год господдержки она получила всего 20 миллионов. Теперь сумма её странным образом была многократно увеличена. Дошла ли она до предприятия? Вопрос…
Специалисты шахты сразу же увидели в этом ПЛАНЕ желание уничтожить старое предприятие. И о погашении кредиторской задолженности и восстановлении акционерного общества в прежнем статусе им нужно забыть окончательно. А чтобы ответственные работники «Западной» не мешали претворять эти планы в жизнь, начались их массовые увольнения, их тут же заменили специалистами из «Интаугля».
Уголь шахты теперь реализовывали по более низким ценам, а материально-техническое оборудование, наоборот, приобретали по ценам более высоким. Только на оплате транспортной ленты шахта из-за этих комбинаций потеряла в тот момент 3 млн. руб.
Любопытный факт. Когда Михаил Дьяконов в марте 2001 года принял решение отправлять угольные потоки «Западной» через коммерческую дирекцию «Интауголь», – вышел серьёзный конфуз. Оказалось, что потребители, которые много лет до этого сотрудничали с гендиректором Владимиром Шахтиным, к руководству «ИУ» в свете последних событий такого доверия не испытывали и заключать договора с ними категорически отказались.
В результате, угольщики Инты в один момент потеряли более десятка потребителей, главные из которых – Котласский ЦБК и вся Ленинградская область.
Тогда то, то есть в марте 2001 года на шахте и появился вновь Юрий Павлович Потловатый, теперь в должности исполнительного директора, то есть первым заместителем Дьяконова. Направлен он был сюда из «Интауголь», где в то время работал. При его втором «пришествии» на шахту был полностью разрушен её прежний командный состав. А из-за невозможности платить энергетикам – начались перебои с электроэнергией.
В ноябре 2001 года акционерное общество «Шахта «Западная» преобразовали в «Западную – БИС», создали вроде бы «чистое», не обременённое долгами предприятие. Но и это не помогло. Итог «оздоровления» экономики шахты под руководством Потловатова (Дьяконов почти не бывал) – это всего лишь 20% погашенной задолженности по зарплате, выплаченной в декабре 2001 – январе 2002 года. Обещание Дьяконова на том первом собрании – «погашать зарплату шахтёрам ежемесячно» – осталось пустым звуком. 15 миллионов 387 тысяч рублей, то есть 80% задолженности перед шахтёрами, так и «повисли» в воздухе.
Помню, возмущённый рассказ Владимира Петровича Грищука, директор шахты по быту и кадрам о том, что там в те месяцы происходило:
– Идёт неприкрытое списание основных средств и фондов. До создания нового предприятия («Западной–БИС») предпринята какая-то дикая попытка списать всё и вся. Понятно, если бы списывали по негодности…
Но пойдите на склад, там списано всё, начиная со спецодежды, заканчивая подшипниками, гвоздями и гайками, вместо того, чтобы произвести взаимозачёты между старым и новым предприятиями. Освобождаетесь от долгов, но ликвидное-то добро шахты учтите! А, между прочим, к судебным приставам на сегодняшний день от работников и акционеров предприятия подано – больше тысячи исковых заявлений! Но никаких действий со стороны соответствующих органов…
Существует какое-то абсолютно не правовое пространство!
Нет смысла описывать все события этого лукавого, вероломного банкротства. Если кратко, то после создания «Западной – БИС» новое руководство начнёт массовое увольнение работников без полагающихся им при этом выплат.
Шахту лишат горно-обогатительного цеха №2, вскоре его просто разрушат, а уголь для обогащения начнут возить МАШИНАМИ (расстояние больше десяти километров) на ГОФ «Капитальную». И он, разумеется, станет дороже. Добыча угля резко сократится, хотя ещё совсем недавно его на шахте добывалось столько, что его после обогащения на ГОФ отправляли из Инты целыми железнодорожными составами, причем по нескольку раз в сутки…
На шахте будут вновь и вновь меняться исполнительные руководители, тогда-то и промелькнет среди них Юрий Потловатый… Но после года работы, не справившись с ситуацией (или исполнив свою разрушительную миссию), он сочтёт, что благоразумнее лично для него – вновь вернуться на тёплое местечко в «Интауголь».
В газетах Инты и республики появятся статьи под заголовками: «У кого в заложниках шахта «Западная» (7.03.01г); «В забое всё спокойно, потому что нет ни света, ни угля, ни денег» (13.06.2001г); «Банкротство по известному сценарию» (1.07.2001г); «Банкротить, право, не грешно. В законе есть на то окно». (8.08.2001г). И так далее…
Пройдёт ещё два года. Шахта утратит свой прежний потенциал. Как писала в феврале 2003 года газета Интинский канал»: «Чтобы съесть яблоко, сломали дерево!»
Правда, до этого произойдёт ещё ряд событий, о которых нельзя не рассказать…