В общем, я согласилась и проработала в училище № 13 пять лет. О, это тоже было интересное, полное новых впечатлений, незабываемое время. Коллектив учителей и воспитателей встретил меня хорошо.
Завучем по техническим предметам работал в те годы Альберт Петрович Филиппов, он сразу взял меня под свою опеку. Помогал во всём, очень был рад, когда увидел, что у меня стало получаться. Альберт Петрович помимо обязанностей завуча, мог и умел в училище всё.
Вёл великолепные уроки физики, ремонтировал выходящее из строя оборудование, выслушивал эмоциональные всплески учителей и умел ловко погасить их шуткой. От него исходила спокойная, не суетливая, мудрая энергия сына северного народа коми.
Родом он был из Ижемского района, расположенном, как и наш район, на севере Коми, но если нас с Большой Землей связывала железная дорога, то транспортная связь между Ижмой и другими районами Коми АССР проходила только по воздуху. Ижемский район, в результате, находился как бы в изоляции, что сказывалось на жизни населения. Не раз с горечью рассказывал мне Альберт Петрович, как трудно живётся в селах Ижмы его землякам.
С учениками отношения поначалу у меня складывались сложно, особенно в горных группах, где ребят обучали разным шахтёрским специальностям. Мальчиков туда набирали после восьмого класса, учиться они не хотели. А тут я со своей историей СССР, да обществоведением, к тому же ещё молодая, симпатичная. Вот они всячески передо мною ёрничали.
Помню, в первый месяц работы после очередного их выступления, выскочила я из аудитории в коридор вся в слезах. Навстречу идёт старший мастер Анатолий Петрович Перетятько. Увидел меня, спрашивает: «Что случилось»? Говорю: «Нет сил. Не могу справиться с дисциплиной». Он посочувствовал и успокоил: «Всё придёт, не расстраивайся так!»
Действительно, через месяц проблемы с дисциплиной на уроках отпали. Я любила свой предмет, к урокам тщательно готовилась, и ребята это почувствовали. Ну, и, конечно же, очень помогало мне в работе «балакиревское» умение вовремя пошутить (иногда остро), чем ставила безобразников в тупик.
Особое удовлетворение приносили мне уроки в технических группах. Туда набирали, в основном, мальчиков, которые после десятого класса не смогли сразу поступить в институты. Это были умные, интересные ребята, они учились осознанно, впитывая информацию, иногда не соглашаясь с нею. И тогда в ходе лекции у нас возникали нешуточные дискуссии.
Как правило, после года учёбы в училище, эти мальчики поступали в институты. Для них эта учёба была сродни рабфаку, то есть подготовительным курсам в высшее учебное заведение.
В технических группах я преподавала политэкономию. Предмет, который мне самой очень нравился, потому что расширил мои знания по целому ряду новых для меня, историка по образованию, предметов. Это и экономика, и социология, и политология. Всё это потом мне пригодилось в моей будущей деятельности. Само собой разумеется, подготовка к лекциям занимала всё моё свободное домашнее время. Вскоре меня назначили завучем, чтобы курировать гуманитарные предметы.
Учительский коллектив профтехучилища был довольно сильным, и уровнем преподавания, что был в ГПТУ-13, не всякая школа могла похвастаться. Это сразу бросалось в глаза. В этом была заслуга первого директора Азарова Бориса Борисовича, создавшего училище, вложившего в него всю душу. Он умел подбирать кадры.
Но были и другие причины. Во-первых, контингент учащихся, пришедших из школ после восьмого класса именно потому, что не очень-то они хотели учиться в принципе, требовал от преподавателей изыскивать всевозможные педагогические методики, чтобы изменить «прохладное» отношение учащихся к учёбе, «вложить» в них необходимые знания.
Кроме того, рабочих мест в Инте, особенно для женщин, всегда не хватало. Город ведь шахтёрский. И подбор учителей в любое учебное заведение города был предельно жёстким. Не случайно город всегда славился в республике очень высокими знаниями своих учеников.
Но мне, человеку творческому, всегда настроенному на достижение новых важных и интересных задач, этого было недостаточно. Хотелось освоить в современной педагогике что-то ещё более продуктивное.
В это время в городе и в республике продолжала удивлять своими достижениями моя родная школа № 9. Число её выпускников, поступающих в вузы, достигало тогда 93-х процентов. А директором школы в эти годы работала моя учительница математики и классный руководитель — Кашина Валентина Александровна. Она с радостью согласилась мне помочь освоить популярную в то время методику преподавания Андрея Бабанского, суть которой сводилась к «оптимизации учебно-воспитательного процесса» с целью получения высоких результатов преподавания; и, как следствие, — добротных знаний учащихся. Коллективом учителей девятой школы методика была успешно освоена, давала отличные результаты.
Конечно, я понимала, что школа — это одно, а училище — совсем другое. Но трудности не пугали. Наоборот, я любила процесс, когда начинали активно работать «серые клеточки» головного мозга. Да и коллективу преподавателей эта работа, я чувствовала, будет по плечу.
Не стану уходить в подробности внедрения данного опыта в учебный процесс училища.
Скажу только, что через три года наше училище, по совокупности показателей, будет признано одним из лучших в республике, за что министерство образования Коми АССР вручит ГПТУ-13 Красное знамя победителя. И как недавно рассказывали преподаватели, те наши методические наработки по-прежнему широко ими используются. Конечно, радует, что усилия мои и любовь к этой работе не пропали даром.
И всё было бы хорошо, но вскоре ушёл на пенсию Борис Борисович Азаров. Ушёл под давлением группы мастеров производственного обучения, которые мешали ему спокойно работать, создавали какие-то протестные комитеты, группировались, на педсоветах и планёрках мастеров «громили» Азарова, за что надо и не надо.
Вспоминая те события, не могу припомнить ни одного их серьёзного аргумента против Бориса Борисовича. Будто бы у него не было высшего образования…
И что?! Ведь именно Азаров, буквально, на голом месте создал сначала строительное ремесленное училище на посёлке Южный, а потом добился, чтобы город в самом центре помог построить огромное четырёхэтажное здание профессионально-технического училища с отличными, по тому времени, производственными цехами. Кроме того, именно Азаров сформировал работоспособный коллектив мастеров и преподавателей, набрал учеников для обучения горному, строительному, швейному делу и так далее.
Училище при Азарове заняло достойную нишу в обучении рабочим специальностям выпускников восьмых и даже десятых классов интинских школ.
Чуть позже раскроется причина такого массированного выдавливания Азарова из училища: на посту директора «мастера-заговорщики» хотели видеть другого, работавшего в то время старшим мастером, и как показали дальнейшие события, игравшего в этой интриге не последнюю роль.
Но на место Азарова неожиданно для интриганов «сверху» был назначен Сергей Степанович Давыдкин, за год до этого прибывший из Тулы в Инту. В городе оружейников он давно работал в системе профтехобразования, в том числе, не один год — на должности заместителя директора одного из крупных тульских училищ. К тому же, слыл человеком выдержанным, уважаемым. Именно его кандидатуру в горкоме партии сочли более предпочтительной.
Но его назначение не входило в планы группы мастеров производственного обучения.
И хотя тот старший мастер получил должность заместителя директора по производственным вопросам, против Давыдкина вскоре тоже стали плестись интриги. Плелись они вновь в среде мастеров на глазах всего коллектива.
В министерство писались какие-то письма, стали приезжать с проверками комиссии. Кстати, один из проверяющих из Сыктывкара, по итогам очередной проверки прямо сказал Сергею Степановичу: «А вы знаете, что под Вас «копает» ваш непосредственный заместитель?» Давыдкин этого никак не ожидал, потому что карьерист старался не обнаруживать своё прямое участие в этом грязном деле и перед директором был — «сама душа». Министерство профтехобразования Коми АССР, разобравшись в ситуации, решило руководство училища №13 не менять. Оснований не нашли. Давыдкин за три года работы директором вывел училище в лидеры республики, у него был огромный авторитет в среде республиканского профтехобразования.
Однако дальнейшие события вынудят его самого подать заявление об уходе с места директора.
Поняв, что через министерство цели своей не достичь, интриганы решили действовать через интинский горком партии. И повод нашёлся. В это время жена Давыдкина — Наталия Семёновна, преподаватель училища, родила девочку, которая часто болела. А в горкоме, к несчастью, ушла на пенсию Тамара Михайловна Гаврилина. Новый же секретарь горкома партии Ушманова Надежда Петровна не сумела увидеть истинные пружины этой атаки на Давыдкина.
Так или иначе, вызвали Сергея Степановича Давыдкина в горисполком (новый руководитель в горкоме, — возник и новый подход к кадровым вопросам — действовать «руками» других) и там сказали: «На Вас народ письма пишет, ваша жена часто на больничных листах находится, считаем, что кадровая политика у вас в училище не на высоте. Непорядок. Так что лучше Вам этот пост покинуть».
Сергей Давыдкин, поняв, что над ним завис тот «лом, против которого нет приёма», за место директора бороться не стал. Не такой он человек. Естественно, поразившись такому обвинению, а более всего тому, что партия (без неё не решались кадровые вопросы такого уровня) приняла сторону карьериста, он тут же написал заявление об уходе.
На его место директора училища сразу же был назначен тот самый его заместитель. Произошло это в июне, когда основная часть коллектива была в отпусках.
Вот тогда-то наступила и моя очередь готовиться к увольнению, к чему я была совершенно не готова. Однако на первой же сентябрьской планёрке 1985 года, причём, в присутствии всего руководящего состава училища (видимо, чтобы и других попугать) мне прямо в глаза новым директором было сказано следующее: «Татьяна Георгиевна, мы с Вами далее работать не будем».
Я была в шоке, поскольку никакого участия в противодействии интригам, развязанным против Давыдкина, и против прихода того человека на пост
директора, не принимала. В учительском коллективе о них толком ничего не знали. Сергей Степанович, в отличие от своего бывшего зама, не привлекал никого из коллектива, а самостоятельно отбивался от тех, кто поставил цель — его убрать. Он рассчитывал на здравый смысл и положительные результаты своей работы.
Между прочим, то знамя, о котором я писала выше, училищу вручили спустя два месяца после того, как Давыдкин покинул пост директора. И, конечно, награда эта училищу была полностью его заслугой. Но на местном уровне городские руководители этого принять в расчёт не захотели. Моя же «вина» перед вновь пришедшим директором заключалась в том, что я дружила с Натальей Семёновной Давыдкиной, знала её ещё со школы. Как и её «вина» состояла в том, что у неё — жены директора – много болела новорожденная Дашка.
Было очевидно и другое: вероломство нового директора, беззастенчиво подсидевшего своего руководителя и занявшего его место, и начавшего «войну» против меня, было подкреплено «мнением» кого-то важного в горкоме. Хотя я не могла себе представить, у кого нахожусь в немилости, ныне работая в училище.
К слову, в городе в то время появилось ощущение, что в горкоме стала исчезать та атмосфера уважения и доверия между коммунистами всех уровней, которая отличала аппарат горкома партии в 70-е годы. Возникло вдруг деление коммунистов на «своих» и «чужих», появилось поверхностное, равнодушное отношение к судьбам людей.
К тому времени в Интинском горкоме партии произошли большие перемены. Почти одновременно сменились все три секретаря.
С двумя из вновь пришедших я была лично знакома, только первый секретарь, Гвоздарев Олег Алексеевич, меня совсем не знал. К тому же события в училище к нему никакого отношения иметь не могли, поскольку в его ведении были другие вопросы, в первую очередь, состояние промышленности в городе.
Знали меня Разуваев Альсельм Николаевич, в то время уже второй секретарь горкома партии (вместо ушедшего на пост председателя горисполкома Геннадия Терентьевича Денисова), и Ушманова Надежда Петровна, пришедшая на смену Тамаре Михайловне Гаврилиной.
С Ушмановой мы были знакомы недолго, поскольку приехала она в наш город недавно, при мне работала инструктором горкома партии. А с Альсельмом Николаевичем мы общались довольно тесно. Он курировал наш горком комсомола, потому что сам здесь работал когда-то первым секретарем, а в годы моей работы в комсомоле руководил отделом пропаганды и агитации горкома партии. Комсомол, как идеологическая организация, находился в его ведении.
Альсельм Николаевич был незаурядной личностью, прекрасным организатором, оратором, предельно честным и скромным в быту человеком. Невысокого роста, худощавый, он совсем не терялся среди широкоплечих шахтёров — таким ярким было его обаяние. Он был для интинских комсомольцев — «умом, честью и совестью». Правда, в последнее время в среде актива города стали поговаривать, что его отношение к людям становится всё более категоричным. И объяснение этому находилось — Альсельма подтачивала болезнь, а лечиться он не любил.
Подтверждением тому, что Разуваев не всегда справедлив, стала, на мой взгляд, одна не очень красивая история. Произошла она, когда я работала в комсомоле, и, похоже, своим поступком в ходе той ситуации Альсельма очень разочаровала, хотя до этого он ко мне был весьма расположен.
Дело было так. Альсельм Николаевич, работая ещё в должности завотделом, возглавлял первичную партийную ячейку горкома партии, куда входили коммунисты горкома партии и горкома комсомола. Ну, и как в любой парторганизации, в горкоме партии было бюро этой парт ячейки, в состав которого несколько лет избирали от горкома комсомола меня. Всего туда выбирали пять человек.
И вот однажды на бюро этой внутригоркомовской парторганизации, Альсельм решил вынести персональное дело инструктора его (идеологического) отдела, за то, что та нецензурно выругалась в адрес своей подруги, которая возглавляла тогда отдел культуры горисполкома.
Разговор у женщин был наедине. А поскольку скандал произошёл на почве обсуждения рабочих моментов, подруга была так возмущена, что пришла жаловаться к прямому руководителю подруги — Альсельму Николаевичу: «на недостойное поведение инструктора идеологического отдела горкома», которая её куда-то там послала….
Альсельм, по слухам, давно хотел от этой своей сотрудницы избавиться. Работница та звезд с неба не хватала, но много и добросовестно работала, к тому же, как национальный кадр, твёрдо занимала свою нишу. Надо признать, что в горкоме партии к тому моменту, действительно, давно не было ротации кадров инструкторов идеологического отдела, а тут такой удобный случай.
Альсельм Николаевич заранее обошёл всех членов бюро, каждому рассказал ситуацию, предлагая подумать: «Может ли такой аморальный человек продолжать работать в горкоме партии?»
Приходил и ко мне.
Собралось бюро. Выслушали виновницу той истории. Она не отрицала, что вырвалось у неё «непарламентское» словцо, но что теперь она искренне раскаивается, и так далее…
При этом каждый из присутствующих понимал, что подруги вряд ли до этого только на сугубо «интеллигентно-рафинированном» языке между собой разговаривали. Так что поступок виновной не казался уж настолько аморальным (а, главное, она так раскаивалась!), чтобы вынести ей выговор с занесением в персональную учётную карточку, как предлагал Разуваев. Как говорится, бросьте камень в того, кто безгрешен…
В те годы такой выговор, да с занесением в персональную карточку коммуниста, для любого, а, тем более, для работника горкома партии, был сродни чёрной метке, и тут же закрывал возможность работы не только в аппарате, но и в других местах города.
К тому же, тот роковой разговор у женщин состоялся наедине, и были они, повторюсь, подругами. Я была убеждена, что не тот это случай, чтобы отстранить человека от работы.
Началось голосование. Двое проголосовали «за» «выговор с занесением в учётную карточку коммуниста», двое — «за» «выговор без занесения». Поднимаю руку я и голосую за второй вариант. Альсельм коротко, жёстко глянул на меня, и я поняла, что он не доволен.
Вот оно — влияние шестидесятых. Я голосовала по совести и была уверена, что нельзя таким путем расставаться с кадрами, что честнее было бы прямо сказать человеку: «Попробуйте себя в другом месте». А изгонять с работы путем предварительно организованного сговора – «как всем проголосовать», несправедливо. Особенно здесь, в горкоме партии. Ни разу до этого за годы работы в комсомоле я не наблюдала ничего подобного.
«Во время работы секретарей: А.Я. Попова, Г.Т. Денисова и Т.М. Гаврилиной в партийных инстанциях вопросы решались оперативно и по совести, даже простой человек мог добиться справедливости». Именно так напишет в своей книге «Интинский калейдоскоп, или Город моего счастья» Евгений Владимирович Савинов, в те годы комсорг шахты «Капитальная», а позже — заведующий отделом агитации и пропаганды горкома партии.
Когда начались мои проблемы в училище, не учла я, что уже подступает другое время: ушла команда партийных руководителей, воспитанных в условиях войны и послевоенного времени. А.Я. Попов, Г.Т. Денисов и Т.М. Гаврилина были совершенно разными по характеру, но их объединяло одно общее качество — умное, справедливое отношение к людям.
Они понимали, что работают в городе — бывшем ГУЛАГе, что здесь слово и дело не должны расходиться, дабы не ранить никого. И что объединить живущих здесь людей могло только много раз выверенное решение. И слово…
Интересно, что та инструктор горкома партии, к которой у Разуваева были претензии, промелькнет ещё в одной любопытной истории. Она быстро приспособится к изменившейся атмосфере в аппарате горкома партии с уходом Тамары Михайловны.
А история такая. Пройдёт всего три месяца после ухода директора училища Сергея Давыдкина, как новый директор, приступив к работе в сентябре 1985 года, уже в ноябре будет представлен горкомом партии к ордену Трудового Красного Знамени. Для этого требовалось ходатайство училища и утверждённая на партсобрании характеристика.
Предполагая, что коммунисты ГПТУ-13 будут против такого скоропалительного решения, директор, парторг училища и представитель горкома партии решили обвести нас, что называется, вокруг пальца.
Шёл какой-то педсовет. Вдруг коммунистов училища приглашают на внеочередное партсобрание в кабинет парторга, где всех уже ожидают та самая инструктор горкома, новый директор училища и парторг. Инструктор берёт слово и говорит, что партсобрание коммунистов должно утвердить характеристику нового руководителя училища, чтобы его включили в номенклатуру руководящих кадров Коми республики, для чего характеристику надо обсудить и за неё проголосовать. Дело понятное. Характеристику обсудили, высказали рекомендации, над чем, дескать, директору дальше работать, проголосовали.
А через месяц узнаем, что подписались мы под ходатайством о присвоение директору ордена Трудового Красного Знамени, одного из самых заслуженных в то время орденов страны. Коллектив был поражён таким вероломством.
И уж совсем, мягко говоря, не понял в этой истории роль интинского горкома партии. «За что наградили, да так нечистоплотно?» — долго возмущались в училище.
Альсельма Николаевича к тому времени уже не было в живых, он скоропостижно скончался от сахарного диабета. Ему бы жить, да жить, но он не лечился. До сих пор не хочу думать, что он позволил бы состояться той афере с награждением.
Заканчивался учебный год, на одной из последних планёрок директор училища в присутствии всей администрации вновь напоминает мне, чтобы я искала себе другую работу.
Отпуск у меня прошёл в тяжелых раздумьях. Пути назад в училище отрублены, что ждет впереди — неведомо.
Возвращаюсь в город. В первых числах сентября меня вызывает заместитель председателя горисполкома Романюк Галина Вениаминовна и предлагает возглавить восьмилетнюю школу № 4, что находилась в посёлке Первый горный.
Попросила у неё время, чтобы посоветоваться с мужем. Звоню ему на работу прямо из уличного телефона-автомата. Володя говорит: «А что, это интересно. Соглашайся».
4 сентября 1986 года меня представили учительскому коллективу восьмилетней школы № 4. Мне только что исполнилось 38 лет. До меня четырнадцать лет школой руководил директор мужчина. Причину перевода его учителем на работу в другую школу не знаю. Это было решение нового руководства Городского отдела народного образования. После отъезда в Сыктывкар на повышение Н.А. Садовского, возглавлял тогда гороно Петров Василий Георгиевич.
В общем, приступила я к своим обязанностям.