Поддержка интинцев
А тут вскоре появилась поддержка от интинцев. В отличие от моей предшественницы, я переживала происходящее в одиночку. Даже с мужем не делилась переживаниями, не хотела обременять его своими проблемами. Было очень непросто, но я не могла себе позволить, чтобы люди знали, как мне трудно. Помогали слова поэтессы Сильвы Капутикян: «Пусть всё в душе пылает и дымится, лишь только б дым не шёл из-под ресниц!»
И, конечно же, я не создавала никаких коалиций, никого не просила меня поддержать. Народ сам, как это часто у нас бывает, очнувшись от первого шока, который возникает, когда лавиной вдруг на нормального человека выливается поток грязи, решил активно встать на мою защиту. В газете «Искра» появились статьи в мою поддержку, авторы которых работали под моим руководством в ГПТУ-13, в школе № 4, и хорошо меня знали.
Валентина Леонтьевна Жемчугова, учитель истории в профтехучилище, написала в своей статье: «В тот момент, когда Шахтина работала у нас завучем, действовала Школа педагогического мастерства. В ней мы изучали и внедряли опыт Шаталова, Ильина, Бабанского. Практически разбирали проблемные формы обучения. Шесть преподавателей в ту пору получили почётную добавку «старший». Это звание утверждала республика, и процедура присвоения была очень непростой. Главное достижение того времени: учитель, который до этого в профтехучилище считался лицом второстепенным, как-то незаметно вышел на первый план и стал лицом очень влиятельным в процессе воспитания молодых специалистов.
Шахтина воспитывала в учителях чувство внутреннего достоинства. В то же самое время, что скрывать, Татьяна Георгиевна нетерпима к тем, кто хочет спокойной жизни, кто не хочет расти и развиваться. Отсюда есть и те, кто обижаются, проявляя ответную реакцию. Не знаю, хорошо это или плохо: те, кто её знают, говорят, что у неё мужской характер. Может оно и так. И, наверное, это даже плюс. Если мужской — значит — прямой, откровенный, не склочный, деловой. А это значит, что рядом с нею не будет людей, которые любят льстить, говорить одно, а делать другое».
Через несколько дней в газете появилось групповое письмо учителей моей школы № 4. Оба эти коллектива, училище и школу, трясли в тот момент неимоверно. От них требовали свидетельствовать против меня, своего недавнего руководителя. Но люди рассудили иначе. Прочитав в газете это письмо, я поняла, что отработала в четвёртой школе почти пять лет не зря.
Кстати, я долго сомневалась, печатать ли в этом повествовании выдержки из тех статей, советовалась с друзьями, редакторами. Мне предложили — печатать, чтобы яснее можно было представить весь драматизм происходящих тогда событий.
Страна на грани раскола. Мы же этого в полной мере ещё не ощущаем. Мы очарованы демократией, мы так хотим, чтобы жизнь людей, сами люди стали лучше, чище. Читая, спустя годы, эти письма в городскую газету, я ещё и ещё раз счастлива, что нам пришлось жить в те прекрасные годы надежд. То время всколыхнуло у людей потребность к активным действиям во имя справедливости.
Сегодня у нас вновь совсем другое время. Апатия, нежелание, полное безверие. А тогда… Кто только не побывал в школе № 4, чтобы повернуть коллектив против своего недавнего директора. И организаторы этих походов получили прямо противоположный эффект. Учителя возмутились. Вступила в работу их гражданская и человеческая позиция.
И, конечно же, тогда ещё была вера, что голос их будет услышан, сыграет свою праведную роль.
Вот несколько тезисов из письма учителей школы № 4 в газету «Искра».
«Она вошла (скорее ворвалась) в наш коллектив, когда ещё не успели обсохнуть слёзы по прежнему директору. Слухами полнится земля. Не обошли они стороной и нас. Запугали, застращали нас злые языки: «Не видать вам света белого». Поэтому встретили мы нового директора – Шахтину Татьяну Георгиевну настороженно. Не верили тогда, что кто-то сможет вдохнуть жизнь в наш, богом забытый уголок, стоящий на отшибе, на семи ветрах. Школа выглядела в те времена мрачной, неуютной. Коллектив был неплохой, но бывало, что предпочтение отдавалось учителям со стажем. Молодёжь была безлика. В школе не было атмосферы творчества. Но пришла пора, когда уже нельзя было жить по-старому. И наш директор почувствовала это раньше всех. Она побуждала нас работать по-новому, творчески. Процесс этот шёл, конечно, болезненно. Были обиженные, кому-то даже пришлось уйти. Но таких — было единицы. Многие смогли подчинить личные обиды интересам дела. Большая часть коллектива поняла, что это время требует обновления, а не отдельная личность в лице Шахтиной.
И школа ожила. Шахтина Т.Г. – всегда за творчество, за поиски нового, нестандартного в работе учителя. Конечно, иногда мы уставали от того темпа, который задавала наш директор. Порой так хотелось расслабиться. Чертыхались от нехватки времени, удивлялись, откуда у неё столько энергии. Недоумевали, как при таком распорядке дня она успевает следить за собой, быть всегда в форме. Были и перегибы. Не раз приходилось, простите, вытирать носы платками. Обижались на резкость тона. Не единожды высказывали мы недовольство по этому поводу: и на собраниях, и тет-а-тет, и по углам шептались, обсуждая. Но когда вопрос вставал ребром: «А как бы я поступил на её месте?», – (такой разговор иногда происходит со своей совестью), вопрос зачастую оставался открытым — никому не хотелось бы оказаться на её месте.
Не секрет, – и мы все имеем непростые характеры. Руководить так, чтобы все были довольны, и при этом не забывать о том большом деле, которому ты служишь, поистине нужно быть виртуозом. Бывала не права Шахтина в мелочах, но основная линия её политики верная, тем более что чаще всего она умела осознать свою неправоту. И пусть не всегда могла публично в этом признаться, но из дальнейших её поступков мы видели, что соответствующие выводы она делала. Уважали мы её и за то, что не была она злопамятной и мстительной.
Тяжело было работать с ней? Да. Трудно приходилось. Трудно, но интересно. В главном она всегда была права, поэтому и верили ей. Такая она у нас — разная и неожиданная: прекрасный организатор, деловая, эрудированная (совсем захвалили!), самокритичная, способная выслушать и понять человека, никогда не использующая свое положение, общительная. А её высокое профессиональное мастерство (никогда не смела о себе так думать), артистизм, умение зажечь аудиторию — всё это притягивало к ней не только детей, но и нас — взрослых. Она всегда полна передовых идей, желания работать по-новому, в ногу со временем и даже чуть впереди. Может, поэтому её и не все понимают».
Прочитав это письмо в газете, я заплакала. Спал камень с моей души. Эта поддержка, о чём сама я принципиально никого не просила, считая, что события должны развиваться своим чередом, объективно, тронула меня безмерно.
***
К тому же вскоре стали происходить события совершенно неожиданные для тех, кто развязал эту «войнушку» против меня.
В первых числах марта против «ходоков» выступили шахтёры. Коллектив шахты «Восточная» демонстративно покинул актовый зал в ходе собрания, на которое всё с тем же предложением — собрать конференцию, чтобы переизбрать третьего секретаря горкома партии, прибыли представили группы «меньшинства».
Коммунисты и беспартийные, участвующие в той встрече на «Восточной», заявили «меньшинству», что у них нет оснований не доверять своим делегатам, которые на январской конференции сделали именно такой выбор. И свое возмущение, теперь в адрес действий самой группы «меньшинства», на следующий день напечатали в «Искре» под заголовком: «Личные обиды не должны брать верх над разумом». Обращаясь к коммунистам города, делегатам конференции и представителям «меньшинства» они писали в своём письме следующее:
«Демократия и гласность набрали полные обороты, плюрализм мнений иногда перехлестывает все границы. Появляется неуверенность в завтрашнем дне. Растёт беспокойство. Для того чтобы нормализовать обстановку, смещены с занимаемых постов лица, которым выражено недоверие, приступили к работе новые, которых выбрали официальные органы. У нас нет оснований сомневаться в честности и порядочности делегатов конференции, потому что их избирали туда на общешахтных собраниях коммунистов после серьёзного обсуждения кандидатур в цеховых партийных организациях.
Нас пытаются убедить, что делегатами принято скоропалительное, не взвешенное решение. Уверяем вас — это не так. Каждый из них представлял свою парторганизацию и поэтому не мог действовать необдуманно. Возможно, не все из них поддержали выборы секретаря Шахтиной Т.Г. Но дело не в этом. Главное, что большинство делегатов конференции приняло такое решение. Почему же теперь мы должны согласиться с мнением группы учителей, которые не смогли или не захотели на конференции отстоять свою точку зрения. Почему мы даём им право теперь ставить под сомнение решение конференции.
Считаем – такое поведение членов партии ведёт к расколу наших рядов, который не допустим в такое серьёзное время. Сегодня ставится под сомнение необходимость «демократического централизма», но необходимость партийной дисциплины ставиться под сомнение не может. Любая организация сильна, прежде всего, дисциплиной. Если нет дисциплины, то нет и организации. Мы обращаемся ко всем коммунистам города поддержать нас.
Личные обиды не должны брать верх над разумом».
***
Все события, что лавиной обрушились на меня после той памятной конференции, не скрою, меня потрясли. Это, пожалуй, самый тяжёлый период в моей жизни. Я тогда искренне не понимала причину такого яростного наката на мою особу и хотела не на эмоциональном уровне, а на фактах знать, что мне инкриминируется этим самым «меньшинством».
Поэтому сама лично дважды подавала заявления в Партийную комиссию по этике и социальной справедливости, которая на волне перемен была сформирована в горкоме партии. Председатель комиссии Павел Дмитриевич Федотов удивился моей инициативе, но заявления принял к рассмотрению. В результате, комиссия не сразу (заявления пришлось подавать дважды), но всё-таки приступила к работе. Почему не сразу? Видимо, бюро горкома не давало санкций, а комиссия без его мнения действовать не могла.
А вскоре в главной и тогда единственной городской газете «Искра» появилась ещё одна статья — предвестник новой череды номенклатурных игр…
Надо отдать должное главному редактору газеты «Искра» Виктору Ивановичу Демидову, члену горкома партии, депутату горсовета, который, поборов свою зависимость от старой партноменклатуры (учредителем газеты десятки лет был горком партии) занял человечную, мудрую и, по сути, — действительно партийную позицию. Судите сами. 14 января 1990 года в газете «Искра» была напечатана подборка материалов, направленных, в основном, опять против меня. Однако, в одном из пасквилей «Были бы помыслы чисты, а остальное всё приложится», написанном, якобы, от учителей школы № 12 за подписью всё того же Николая Алексеенко, появилась негативная информация в адрес только что избранного второго секретаря горкома партии — Владимира Андреевича Басманова.
В тот момент простой народ не понял начала развития в партии очередной интриги. А Демидов понял. Потому и предваряла то письмо Николая Алексеенко колонка главного редактора газеты под названием: «В классики вокруг двух кресел».
Почему уже двух кресел? Да потому что определенная группа из партноменклатуры, опомнившись после своего поражения, тоже была недовольна результатами выборов. Замахнуться на должность первого секретаря в лице популярного тогда у шахтёров Владимира Тримаруша, к которому и предъявить то ещё нечего, — было глупо. Тогда решили «подвинуть» Владимира Басманова, не важно, что своего товарища. Так что Колю Алексеенко использовали в то время дважды: не только Ушманова, но кое-кто ещё.
Ради объективного понимания, — что же происходило тогда в городской парторганизации, весьма уместно познакомить читателя с выдержками текста той статьи Виктора Демидова: «В классики вокруг двух кресел», поскольку в ней изложено мнение третьей стороны, лично не участвующей в излагаемых мною событиях.
Виктор Демидов: «Нам сразу заявили, что это мы не напечатаем. (От автора: речь идёт о письме Н. Алексеенко «Были бы помыслы чисты…». Да, сомнение — печатать или не печатать — у нас было. И не потому, что как пружины из древнего дивана, лезут на свет божий некие мифические «тайны мадридского двора». А потому, что снова, повторяя на весь город уже звучавшие всплески эмоций «меньшинства», мы отбрасываем Интинскую партийную организацию на месяц назад. К тем страстям, которыми, казалось бы, переболела сама конференция, а вместе с нею — и все горожане, слушавшие и комментировавшие её «от и до».
Переболела. И вот те на — сброс назад. И всё на том же — сугубо эмоциональном уровне. Сожалеем, что не обсудили платформу, но сами — ни одного сколь-нибудь конструктивного предложения в её актив, ну хоть на крохотный шажочек — да вперёд — не сделали. Сами-то во вчерашнем дне — на уровне неприятия одного партийца другим, поскольку он не вписывается в привычный иконописный образ, чьего-то неудовлетворенного притязания. И всех — за собой тащим назад.
И значит, опять усилия коммунистов нескольких парторганизаций: ГПТУ-13, школ № 1 и № 12 направлены не на поиск хотя бы уж, не принципиально новых, а просто реальных шагов вперёд, не на уточнение, конкретизацию, привязку проекта программы (городской партийной организации) к собственным задачам, а на игру, простите, «в классики» вокруг заселённых, — по законному решению большинства, — кресел. А может, следовало задуматься, что в качестве «пинков» в этой игре — живые люди, их судьбы. А в следующий раз — столь же поспешно и опрометчиво будут разыгрываться другие имена, может быть, — тех, кто сегодня затевает эту игру.
Да, и самое главное: не следовало бы сбрасывать со счетов — пока мы играем, — дело стоит. То самое, ради которого мы отодвигали конференцию, направили на суд и обогащение (от автора: обогатить новыми идеями) к партийным и беспартийным людям проект определяющего документа — Платформу городской партийной организации. Мы печатаем эти дрязги, но ещё не напечатали и не получили ни от одного партийного секретаря: как эта «Платформа» обсуждается, с какими приятиями, неприятиями и предложениями, с каким желанием – держать глухую оборону или воевать за каждого человека…
В городе — острая ситуация с зимней одеждой. В городе трещит по всем швам жилищная программа, никак не встаёт на ноги недоношенное дитя реорганизации — трест «Интастрой», заиграны планы сноса ветхого жилья — войну баракам объявляет опять же — Рабочий комитет — честь ему. А нам – вопрос на засыпку: «Так какая у нас партия — партия игры в видимость дела (перестройки) или партия конкретного, всему народу нужного дела?!»
Поиграем!.. Так ведь всё можно проиграть: перестройку, партию, страну…. И кресла, которые никому уже не понадобятся, — тоже».
После этих статей в прессе и приезда первого секретаря обкома партии Юрия Спиридонова, страсти в городе вокруг меня лично стали затихать.
