Дорогой читатель!
А сейчас самое время отвлечься от чтения моих «записок» и взять паузу… Сварить себе чашечку кофе или заварить чай с мятой. Мята успокаивает, а это будет весьма кстати… Поскольку дальнейшие события, о которых пойдет речь, вряд ли наполнят вашу душу оптимизмом. Кого-то они удивят, кто-то в них не поверит. Мне и самой теперь кажется, что это был дурной сон, растянувшийся на годы…
Пока в прокуратуре «крутятся» два дела против директора («Об уклонении от уплаты налогов и страховых взносов» и «О незаконности покупки акций шахты «Западная»), открывается ещё одно, уже третье дело… теперь – о банкротстве самой шахты.
17 июля 2000 года руководство ШУ «Интауголь» (Баскаков В.П.), нарушая законодательство Российской Федерации, подаёт в Арбитражный суд Республики Коми заявление «О признании ОАО «Шахта» Западная» несостоятельным предприятием (банкротом)», в связи (внимание!) «с просроченной свыше трёх месяцев задолженностью перед «кредитором» («Интауголь») в сумме – 14 972 288 рублей».
Эти 15 миллионов были задолженностью в виде товарной массы угля. При нормальных деловых отношениях такой «долг» обычно быстро погашался, поскольку ровно такой была месячная реализация угля у шахты «Западная». К слову, и истец (ШУ «Интауголь») имел долги перед шахтой почти на такую же сумму.
Но арбитражный судья РК О.А. Бончикова на следующий же день после получения заявления от истца, возбудила в отношении ОАО «Шахта «Западная» «Производство по делу о несостоятельности (банкротстве)».
Это было не просто странно – это было незаконно.
Незаконно, потому что о своем долге «Западная» узнала только после объявления её судом банкротом, хотя это недоразумение можно было уладить простой сверкой долгов между предприятиями. Такое обязательное проведение сверки перед тем, как по суду признавать предприятие банкротом, предписывал закон РФ «О несостоятельности (банкротстве) предприятий».
Но в том-то и дело, что с сентября 1999 года «Интауголь» систематически отказывался от проведения с шахтой любых сверок и согласований. Помню, как удивлялись этому юристы и экономисты «Западной». События показали – делалось это намеренно.
Решение было незаконным ещё и потому, что арбитражный судья Бончикова до суда не получала от истца документы, подтвердившие вину ответчика, и решение приняла только на основании заявления. К тому же по закону – требования кредитора могли быть только денежными, а не в виде товарной массы, что фигурировала в деле…
И самое главное. В соответствии со статьей № 1 Закона РФ «О несостоятельности (банкротстве) предприятий», действующей в тот момент, у акционерного общества «Шахта «Западная» на момент возбуждения процедуры банкротства (внимание!) отсутствовали признаки банкротства, поскольку активы шахты, с учётом их стоимости, покрывали заявленные требования кредиторов в несколько раз. Но судебная машина закрутилась, и, подталкиваемая ловкими руками мошенников от власти, стала набирать обороты…
Руководство шахты во главе с Шахтиным, конечно же, не сидело, сложа руки, и делало всё, чтобы восстановить справедливость и законность в отношении своего предприятия.
У советских людей (неуважительно называемых в годы перестройки и в угоду моде «совками»), которые ещё помнили времена, когда от государственных органов можно было рассчитывать на помощь и восстановление справедливости, – ещё теплилась надежда, что если не в Сыктывкаре, так в органах власти Москвы непременно найдётся сила, способная защитить предприятие от этого беззакония…
С решением суда и со своими документами руководство шахты тут же направилось в Федеральную службу по несостоятельности (банкротству) Российской Федерации. Их принял её руководитель Георгий Константинович Таль, выслушал, предложил подготовить ещё ряд необходимых документов. Но ситуацию на шахте это не спасло…
Тогда никто и предположить не мог, что отъём успешного предприятия через «Закон о банкротстве», станет в «определенных (властью) кругах» системным действием.
Итак, процесс банкротства на «Западной» запущен, вступил в свою первую фазу. Главную цель – начать это «грязное» дело – Ольга Бончикова реализовала. И пока «ответчик» вносит в разные инстанции, в числе прочего и в суды, свои возражения, готовит ответные «суды да дела», – процесс сразу же стал набирать обороты…
По закону («О банкротстве») на первом этапе требовалось на шахту направить временного управляющего с задачей: «Изучить состояние предприятия и помочь его финансово «оздоровить», выработав совместно с кредиторами определенную «программу «оздоровления».
Кредиторами отныне считались те, перед кем предприятие имело долги, в частности пенсионный фонд, налоговые органы и предприятия – компаньоны.
Временный управляющий имел право привлечь к работе «по оздоровлению» команду руководства шахты и вместе с ними за определенный период времени (какой – решало собрание кредиторов) реализовать конкретные шаги по «финансовому оздоровлению». Потому и назначался «временный» управляющий. Вскоре на «Западную» от Георгия Таля таким управляющим прибывает Александр Николаевич Гладков, бывший интинец.
После ухода из концерна «Интауголь» Бориса Владимировича Борисанова, летом 1993 года Гладков возглавил «ИУ», но с самого начала он не сумел выстроить деловые, конструктивные отношения с руководителями шахт. Может быть, потому что на эту должность он пришёл с места начальника планового отдела концерна, что, безусловно, не придавало ему необходимого «веса» на посту гендиректора «Интауголь». А тут ещё он стал активно вмешиваться в деятельность директоров шахт, ссорился с ними, давал нелицеприятные оценки их деятельности в прессе и не всегда объективные, поскольку глубоко ситуацию на угольных предприятиях не знал.
Так долго продолжаться не могло; и в начале января 1995 года – Гладков покинул «Интауголь», выехав в Москву. На его-то место компания «Росуголь» и назначила тогда Олега Кушкина.
Ко времени описываемых событий Александр Николаевич несколько лет работал специалистом в Федеральной Службе по несостоятельности (банкротству) предприятий, выезжал на предприятия – банкроты в должности то временного, то конкурсного управляющего.
Что последует за его приездом на «Западную», предугадать было сложно.
– Вроде жил и работал в Инте когда-то и, «по-землячески», может войти в положение, – думали одни.
Другие рассуждали:
– Гладков покидал должность генерала «Интауголь» обиженным, да и мышление у него, как у экономиста особое – «за цифрами людей не видит», так что вряд ли он шахте поможет…
Мне же думается, что надежда на него у людей, пусть небольшая, но была.
К сожалению, прибыв на «Западную», Александр Николаевич сразу же предпринял ряд действий, которые нанесли ей серьёзный ущерб. Первое, что он сделал, – предложил взять заниженные планы годовой добычи угля – 1 миллион 800 тысяч тонн. Вместо намечаемых – 2-х с половиной миллионов, к чему она уже подготовила свой потенциал, и что важно было для выживания предприятия.
Заявил об этом он при утверждении планов работы шахты на 2001 год в правительстве Республики Коми.
Такие объёмы добычи не могли вывести шахту на платежеспособный уровень и неминуемо привели бы её ко второму этапу банкротства – «конкурсному производству», то есть без всякого «оздоровления» сразу же – к распродаже активов. Видимо, попав на «лакомое» (как он видел его) место, Гладков не ушёл от соблазна воспользоваться ситуацией в своих интересах, проигнорировав то, что ожидали от него шахтёры – возможность «финансового оздоровить шахту». Времена соблазнов открывали возможности, от которых отказаться сложно…
Он от них и не отказался, и, превысив свои полномочия, решил ещё и самовольно, не вынося вопрос на собрание кредиторов, распоряжаться активами шахты, лично опубликовав в газете «Известия» объявление об их распродаже. На что не имел право без согласования с кредиторами (я уж, не говорю об акционерах шахты!).
Это сразу же насторожило потребителей шахтного угля (они же и кредиторы) … И те прекратили авансировать поставки угольной продукции, что привело в ноябре 2000 года к резкому снижению поступления на шахту денежных средств, в первую очередь, для выплаты зарплаты.
Гладков на работников шахты произвёл странное впечатление, удивил своей не по чину легковесностью слов и обещаний, суетливостью принятия решений и поспешностью их обнародования. Не успев прибыть на шахту, толком не вникнув в ситуацию, он на первом же совещании её специалистов и профсоюзных лидеров заявил, что «непрофильные предприятия, принадлежавшие шахте, будут проданы». А это – Торговый дом, где шахтёры отоваривались продуктами и одеждой; недавно построенный ФОК – гордость шахты; и, наконец, база отдыха на Чёрном море. Не предприняв ещё никаких мер для «оздоровления» предприятия, он готов был тут же пустить его активы с молотка.
Шахтёры напряглись. Что на шахту пришел не «оздоровитель», а, скорее, её разрушитель, они поняли сразу, особенно после того, как Гладков заявил: «Выполнение действующих договоров на поставку угля, в том числе, по которым уже получены деньги, не гарантированы. Продавать уголь шахты будет фирма-оператор (!)».
Шахтёры хорошо понимали, что посредники вряд ли подготовят шахту к «оздоровлению». В итоге вскоре Гладкова на шахте стали называть – «упал-намоченный» представитель федеральной службы. И как в воду глядели…
Чуть позже Гладков сориентируется и на собрании кредиторов 17 ноября 2000 года будет более точен и подаст надежду, что «период наблюдения» все-таки позволит шахте выйти из сложного финансового состояния…
Но прерву свой рассказ о временных управляющих, что потом будут один за другим появляться на шахте. Никто из них не попытается хоть что-то сделать, чтобы сохранить потенциал одного из лучших предприятий отрасли.